Новая премьера ТЮЗа им. А.А. Брянцева «Повесть о господине Зоммере» рассказывает о формировании мировосприятия ребенка, ужас существования которого обеспечили взрослые.

Постановку, основанную на одноименном произведении Патрика Зюскинда, осуществил молодой москвич Никита Кобелев. Герой Кима Дружинина носит то же имя, что и автор книги, и условно пребывает в том возрасте, когда жить на дереве интереснее, чем на земле, когда вес в 23 килограмма является критическим для «полетов во сне и наяву», а отказ понравившейся девочки может нанести глубокую душевную рану.

Радужной жизнь Патрика, наполненную не столько свободой, сколько навязанными обязательствами, не назовешь. Ненавистная преподавательница музыки барышня Функель (Анна Дюкова, она же мама героя и госпожа Хирт), не менее ненавистная езда к ней на велосипеде, запрет просмотра телевизионных программ, обязательные поездки с отцом (Артемий Веселов, он же маляр Штангльмайер) на дерби, унылые семейные обеды за одним столом с задиристыми сестрой (Ольга Семенова, она же «первая любовь» Патрика — Каролина Коккельман и старая госпожа Ридль) и братом (Радик Галиуллин, он же рыбак Ридль), пылкая любовь родных к домашнему хоровому пению (поют в спектакле, действительно, прекрасно) счастья ему не прибавляют. Люди, составляющие окружение мальчишки, прессуют Патрика, как могут, подчиняют его своей воле, лишают его возможности осуществлять задуманное и жить в согласии с самим собой. Лишенный даже простого желания близких понять его душевное состояние, он начинает присматриваться к соседу, про которого поговаривают, что, мол, у него клаустрофобия. Господин Зоммер (Борис Ивушин), действительно, никогда не сидит в помещении, а всегда куда-то спешит на своих трех ногах, одной из которых является ореховый посох. Но достаточно применительно к спектаклю вспомнить определение гениального русского сказочника Александра Шарова «Бегство — стихия детства», как станет ясно, что тоже никем не понятый молчаливый Зоммер (в спектакле ему отпущены всего две реплики), уже не претендуя на понимание, до сих пор бежит и бежит от людей, пытающихся «вставить его в рамки», все дальше и дальше по кругу жизни.

Зоммер Ивушина живет на сцене словно в коконе, не видя и не слыша ничего. Каждый его шаг — страдание, каждый вздох — невыносимый труд. Согласно букве Зюскинда, глаза Зоммера наполнены ужасом и отчаянием, он — не «жилец», прямая иллюстрация к цитате из «Повести»: «Нельзя одновременно отомстить миру за его нелюбовь к тебе и остаться в нем жить». Выхода здесь два (причем оба малоутешительные): если выбираешь жизнь, живи без претензий к миру, если хочешь претендовать на любовь, придется из жизни выбыть… Зоммер-Ивушин словами «Да оставьте же вы меня, наконец, в покое!» и тяжким вздохом (в постановке Кобелева к нему добавлено «Когда же это кончится!») под деревом, с которого мальчишка было намеревался спрыгнуть, чтобы покончить счеты с жизнью, помогает Патрику сделать выбор в пользу жизни, наполненной разочарованием. Но сам «старый солдат, не знающий слов любви» так жить больше не может: закрашивая синей краской стоящий перед ним плексиглас, на глазах зрителей Зоммер «уходит под воду». Простить этот мир и остаться в нем он не смог. Сможет ли Патрик? Ответа в спектакле на этот вопрос нет.

Наполненная милыми чудесами (например, в спектакле деревом волшебно становится шкаф, велосипедом — кресло, а автомобилем — стол), постановка Кобелева местами затянута, ее сцены и мизансцены неравноценны, некоторые акценты расставлены неверно, хотя недоверия к игре прочих актеров практически не возникает на протяжении всех полутора часов действия. Но главное — спектакль дает подросткам возможность понять, что они не одиноки в своих проблемах с родителями, одноклассниками и учителями, предлагает со стороны взглянуть на самое себя и попробовать полюбить жизнь, даже если тебе кажется, что она не любит тебя. Так будет больше шансов на взаимность.