Друиды, дуб, омела, Casta Diva — в «Норме», выпущенной ведомством Валерия Гергиева, почти все как у Беллини. А творческий тандем Альбины Шагимуратовой и Екатерины Лукаш продемонстрировал: в надежде именно на такое чудо Мариинский медлил полтора века в ожидании новой постановки оперы.

Шедевр белькантовой музыки, несомненно, был преподнесен публике в качестве главного события XXXIII фестиваля «Звезды белых ночей». Несмотря на оговорку о представлении публике «режиссерской версии», Сергей Новиков, чьи прочтения «Лакме», «Ариадны на Наксосе» и «Саламбо» ранее уже были благосклонно приняты завсегдатаями Мариинского, воспроизвел сюжет оперы с убийственной тщательностью — разве что жертвенный костер в развязке уступил место вулкану и потокам лавы. О своевременности и хитроумности такого шага поговорим позже. Пока же — о выдержке и долготерпении.

За всю историю Мариинского театра «Норма» до сих пор была поставлена единожды, 13 ноября 1861 года. После — как отрезало, только нечастые концертные исполнения. На одном из таких мне довелось побывать в июле 2013-го: в тот вечер публику особенностями вокала и статью изумила Мария Гулегина, что изрядно разбавило монотонность происходившего на сцене. Экстатическая реакция зала показала, как велико ожидание полноценной постановки. Позвольте автоцитату из материала про события той поры: «Даже концертное исполнение „Нормы“ стало роскошным подарком для публики от Мариинского театра. Является ли оно предвестником того, что в следующем сезоне мы увидим в афише сценическую версию оперы (или хотя бы более-менее регулярные концертные исполнения), неизвестно. А хотелось бы».

Увы, надежды на практику, существующую в Мариинском театре, когда новое название сначала обкатывается концертами, а после следует полноценная постановка, тогда оказались тщетными. Новой «Нормы» нам пришлось ждать двенадцать лет. Прискорбно, но все же объяснимо: произведение требует не только участия prima donna assoluta в титульной партии, но и мощной secunda donna в роли Адальджизы, которая была бы в идеале равновеликой приме по части таланта. Оттого-то услышать «Норму» парадоксальным образом чаще можно в небольших театрах, никак не обладающих подобными голосами по причинам скудости трупп и ставящих этот шедевр в афишу в отчаянной надежде на чудо и из соображений «чтобы засветиться». Серьезные же оперные дома, которые не нуждаются в сиюминутном информационном всплеске, подходят к «Норме» с оправданным пиететом: важно, чтобы белькантовый шедевр было кому петь в рамках стабильного репертуара, а не только по случаю. Как видим, маэстро Гергиев выжидал долго. И был прав: музыкальный результат превзошел все границы и ожидания.

«Норма» была показана на фестивале двумя блоками, майским и июльским. Случилось так, что на представление 26 июля, которое я увидел, вышел тот же состав, что и на премьерном спектакле 22 мая. Конечно, я был доволен: в заглавной роли вышла Альбина Шагимуратова, чье колоратурное сопрано идеально соответствует музыкальному тексту Винченцо Беллини. Как оказалось, она стала не единственной звездой постановки: московское меццо Екатерина Лукаш ничуть не осталась в тени, проведя партию Адальджизы если не на равных с главной героиней, то уступая ей лишь потому, что композитор не сподобился в опере еще на один номер, подобный Casta Diva. Во всем остальном — тот же исполнительский подвиг. А потрясающе прекрасный (и столь же продолжительный) дуэт Нормы и Адальджизы Deh! Con te, li prendi — Mira, o Norma, a’ tuoi ginocchi оказал на зрителей просто чарующее зрелище. Сказал бы, что и магическое, если бы не странное появление на сцене няни Клотильды (вообще-то еще одна прекрасная работа в спектакле, на этот раз Варвары Соловьевой) в сопровождении милых мальчиков, детей Нормы. Вся эта троица выкидывала такие потешные коленца во время отчаянного выяснения отношений и пламенных заклинаний героинь, что трагически-патетическая атмосфера едва не сменилась на бытовую. Что ж, возможно, и было нужно разрядить эмоции — перед грядущим накалом страстей. Но думаю все же, что колдовское сочетание глубокого, тянущего в омут белькантового сопрано Шагимуратовой и несколько прохладного, звенящего, но одновременно и уходящего в гурманский бархат голоса Лукаш само по себе стало фигурой высшего оперного пилотажа, не требующего никаких дополнительных мизансцен. Добавлю, что Екатерина Лукаш, солистка Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, вдобавок ко всему выпускница ГИТИСа, а подобная закалка всегда сильно ощущается на сцене.

В партии верховного жреца Оровезо, отца Нормы, вышел Мирослав Молчанов, молодой бас Мариинской труппы, совсем недавно великолепно выступивший на премьере «Эрнани» Джузеппе Верди в роли Дона де Сильва. И вот новый успех: перепад эмоций, интонаций, энергетики — от мудрого окормления жаждущих свободы галлов через взрыв ярости (хор Guerra, guerra! Le galliche selve традиционно является одним из хитов оперы, и роль Оровезо здесь ведущая) до пронзительной сцены прощения дочери-предательницы в финале. Разумеется, везде требуется особый рисунок игры при огромной нагрузке на голос — и Молчанов преодолевает все трудности и препятствия с кажущейся легкостью и почти непринужденностью. А самым лиричным героем постановки неожиданно стал римский проконсул и отец детей Нормы Поллион в исполнении солиста «Геликон-оперы» Игоря Морозова. Его тенор мягок, податлив, местами просто шелковый — когда речь идет о его возлюбленной Адальджизе. Но в терцете финала первого акта мы слышим плохо сдерживаемую ярость, а позже, в сцене допроса Нормой, которая угрожает и детям, и своей сопернице — мольбу, почти жалкую. И да, в итоге это было почти чистое мужское бельканто, встречающееся нечасто.

Потенциальной ловушкой для публики стала сценография спектакля, выполненная другим Сергеем Новиковым, создавшим вместе с Сергеем Новиковым-режиссером уже второй спектакль в Мариинском (первым стала «Ариадна на Наксосе»). Могучий возвышающийся дуб, потерявший листву в борьбе со священной омелой, каменные «шторы», заменяющие занавес, огромный священный щит, ритуальный венок, парящий над героями, — все это и другое абсолютно тусклое и помещено в потемки. Яркое пятно — белое, как и полагается, одеяние Нормы в обряде жатвы омелы. Остальные костюмы теряются во мраке. По совести говоря, смотреть на это было странно и утомительно для глаз. Суть постановочного замысла была предъявлена в самом конце и чрезвычайно эффектно, на контрасте, когда на смену маловразумительной картинке, сопровождавшей почти все действие, пришла сцена извержения, поглотившая Норму и Поллиона, — вот и получила объяснение замена костра на вулкан. Лаконичная, но впечатляющая игра со светом явила потоки лавы, раскалила колоссальный поднебесный венок с остатками священных сучьев и олицетворила собой огненное чистилище, в котором трагически соединились вновь полюбившие друг друга супруги. Получилось колоссально красиво — даже занавес поднимали дополнительно, чтобы можно было оценить эту страшную силу еще раз.

Сложившаяся практика творческого взаимодействия Мариинского и Большого театров, скорее всего, оставляет возможность увидеть все эти тучи над вулканом страстей и москвичам, не покидая столицы, уже в следующем сезоне. Впрочем, на сто процентов утверждать не берусь — будем ждать новостей.