Почти полвека назад молодой, порывистый Владимир Рецептер, сыграв Гамлета в Ташкентском русском драматическом театре, создал моноспектакль, которому была суждена долгая счастливая творческая жизнь и который наряду с такими выдающимися явлениями, как «Горе от ума» в постановке Г.А.Товстоногова с Сергеем Юрским и «Гамлет» с Владимиром Высоцким в постановке Ю.П. Любимова был культовым эпохи «оттепели» 60-х годов.

В Гамлета-Рецептера влюблялись и любили со всем пылом столь много обещавшего времени. Конечно же, актер, будучи поэтом, избрал перевод Б.Л.Пастернака, и ни одна мысль, ни одно слово, ни одна рифма не пропадали в его исполнении. В одном из своих интервью он сказал: «Гамлет получает возможность говорить правду». Под этими словами в те времена многое подразумевалось и домысливалось. Шекспировский стих в гениальном русском перевыражении Пастернака звучал в полную силу, хотя в трактовке Гамлета у Рецептера преобладало лирическое начало, да и сам актер был похож на десятиклассника-отличника. На плечи этого юноши упал слишком тяжкий, притом кровавый груз. Актер с поразительной органичностью перевоплощался в коварного короля, грешную королеву, трогательную юную Офелию, благородного Горацио, безвольных, растерявшихся и ставших предателями Розенкранца и Гильденстерна. С большим юмором играл философов-могильщиков. Блистательно были решены сцены с актерами.

В спектакле торжествовало «царственное слово», по выражению Ахматовой. Но и пластически спектакль был решен безукоризненно. Рецептер великолепно владел шпагой, замечательно двигался, критики сравнивали его с Марселем Марсо. Этот ранимый юноша с достоинством вынес все обрушившиеся на него несчастья и оказался бессилен только перед смертью.

В 1992 году в преддверии 200-летнего юбилея со дня рождения А.С. Пушкина в Петербурге был создан Пушкинский центр, основателем и художественным руководителем которого стал актер, поэт, писатель Владимир Рецептер. Центр осуществляет театральную, фестивальную и издательскую деятельность. В 2001 году Владимир Рецептер набрал курс в Санкт-Петербургской академии театрального искусства с углубленным изучением Пушкина, а в 2006 году на базе курса был создан Театр-студия «Пушкинская школа». Ядро репертуара составляют пушкинские спектакли, но молодые актеры играют и классику: Грибоедова, Мольера, Шекспира и др.

Последняя премьера «Пушкинской школы» — «Гамлет».

Этот спектакль невидимыми для непосвященных нитями связан с «Гамлетом» Рецептера как актера, педагога и режиссера спектакля.

Мне довелось преподавать на этом курсе, и могу сказать, что отбор на приемных экзаменах Владимир Рецептер сделал безошибочный, хотя курс был трудный. Пусть не обидятся на меня молодые актеры, тогда кто-то из них читал по слогам. А тут, кроме углубленного изучения Пушкина, еще и «Улисс» Джойса с потоком сознания. Надо быть педагогом от Бога, каким и показал себя Рецептер, чтобы создать великолепную труппу, осмысленно играющую такой репертуар. На это ушло десять лет. И вот возвращение «Гамлета». Я очень хорошо понимаю Рецептера — его ученики дозрели до великой пьесы, и он, как создатель этого спектакля, вложил в него всего себя, что очень ощущается теми, кто помнит его «Гамлета».

Спектакль статичен, и это подчеркивается сценографией Вячеслава Лебедева. На сцене круглая конструкция — рифма к шекспировскому театру «Глобус»? Возможно. Но, возможно, это арена, где происходит битва идей. Вокруг этой шатровой конструкции на низких сидениях расположились все персонажи. Это образ спектакля: с одной стороны, труппа, разыгрывающая трагедию, с другой стороны, возникает ощущение ужаса — Гамлету никогда не дано остаться одному. В спектакле отсутствует театральность во имя слова, донесения его смысла и стиха, весьма редкое качество в наше время. Стих Пастернака звучит, не теряя ни силы, ни смысла, ни музыки.

Костюмы Ольги Морозовой унифицированы. Униформа иногда разнообразится деталями, позволяющими выдвинуться на первый план в нужный момент тому или иному персонажу. Абсолютное отсутствие всякой бутафории — ни книги у Гамлета, ни шпаг во время дуэли с Лаэртом, ни цветов у безумной Офелии. Режиссер стремится добиться отточенного выразительного жеста у актеров, но пока это не всегда происходит в отличие от моноспектакля самого Рецептера. Его жест диктовался словом, вытекал из него. В новом «Гамлете» пластика, жест, элементы пантомимы придуманы молодым балетмейстером Александрой Тихомировой. Видна ее работа с актерами, но часто пластика вытекает не из слова, а продиктована стремлением к эффекту. Безусловно, иногда она вносит жизнь и движение в статичный спектакль, напрочь лишенный театральности.

И все же это драматический спектакль с думающим, мужественным Гамлетом (Денис Волков). Многое, иногда даже интонации, передал ему режиссер от своего Гамлета. Но это Гамлет ХХI века. В нем нет рефлексии, он обладает волей, и он не беззащитен, как Гамлет Рецептера, который воплощал гуманизм эпохи Возрождения. Если что-то и есть от эпохи Возрождения в характере, созданном Денисом Волковым,— это индивидуализм, свойственный ренессансным личностям. Но индивидуализм Гамлета-Волкова — скорее признание своего одиночества, несмотря на дружбу с Горацио, которого он называет «изо всех людей самым настоящим».

Свою любовь и преданность Театру Рецептер выразил в сцене с актерами, и все ее участники превосходны. Известный афоризм Гамлета «актеры — краткий обзор нашего времени», получил полное осмысление в этой сцене. Стилистически она выдержана в лучших классических традициях, доказывающих правоту Гамлета: «Зрелище — петля, чтоб заарканить совесть короля» (Перевод М. Лозинского). У Пастернака: «Убийство выдает себя без слов, // Хоть и молчит». Это лейтмотив сцены, где есть место и комическому, и пародии и, в конечном итоге, раскрывается истина.

Истинное лицо Гамлета Денис Волков показывает в сцене на кладбище. Какой же это грустный Философ, размышляющий о судьбе Йорика , и как же он страдает у могилы Офелии! Дениса Волкова трудно вообразить в классическом облачении Гамлета — в черном трико со шпагой; униформа на нем сидит, как влитая, и его легче представить на футбольном поле, чем в фехтовальном зале. Он душевно здоров и рационален: «Но продуман распорядок действий,//И неотвратим конец пути». Это стихи Юрия Живаго, свидетеля и участника исторической трагедии первой четверти ХХ века. И такая внутренняя рифма оправдана в решении образа Гамлета, приближенного, насколько это возможно, к нашему времени.

Не приходится спорить, что роль Горацио — одна из труднейших.. Друг Гамлета с университетских времен, гуманист, философ, исповедующий стоицизм. Чтобы должным образом прозвучало в финале «Я не датчанин — римлянин скорей, // Здесь яд остался.» нужно прожить на сцене сложную жизнь, что не до конца удалось Денису Французову, которому не хватило темперамента в кульминационный момент.

Клавдий (Григорий Печкысев) — воплощение животной силы, достигшей власти. У него нет моральных препон, что подчеркивается в сцене молитвы. Осознание греха не приводит его к раскаянию. Он получил корону и королеву. Артист создает образ современного чиновника высшего эшелона. Это циничный политик, ни перед чем не останавливающийся. В его кровавой интриге королева — всего лишь ступень для достижения цели. Хотя в короле сидит самец, он совершенно равнодушен к Гертруде. Чуждый страстям, он рассчитал верно все ходы, но не как шахматист, а как бухгалтер. В нем нет ничего от Макиавелли, от человека эпохи Возрождения, но это не сужает, а укрупняет образ, вызывая современные ассоциации: он узнаваем.

Королеве (Анна-Магда Обершт) предстоит усложнить характер. Пока она берет только статью (Ударение на первый слог, пожалуйста, поставьте. Я не сумела). В отличие от Клавдия королеву к нему тянет: в ней говорит плоть, заставившая ее позабыть о королевском статусе, о сыне и покойном муже. Говоря современным языком, она переживает кризис среднего возраста. Актриса должна психологически оправдать свое поведение, свой выбор.

Офелия (Наталия Байбакова) — абсолютно неземная, она проходит как бы стороной от всего, что происходит в Эльсиноре, возникая, как мелодия, и так же исчезая.

Полоний (Павел Сергиенко) показал себя зрелым актером, способным создать многогранный образ. Это опытный царедворец, способный уцелеть при любом правителе. Он всегда будет верноподданным. В нем чувствуется университетское образование, но он не против того, чтобы стать шутом. В своем доме он хозяин. Его отцовские чувства вызывают даже уважение, но непомерное тщеславие, стремление подняться еще выше приводит его не только к трагическому концу, но становится причиной безумия Офелии, чья хрупкая натура не выдерживает испытаний.

К сожалению, Лаэрт (Иван Мозжевилов), который является сыном своего отца, воспитавшего его согласно своим убеждениям, но обладающий более утонченными манерами, проходит бледной тенью и не запоминается.

Интересен в спектакле Павел Хазов, исполняющий три роли. Играя Первого актера, он использует несколько тональностей. Встретившись в Эльсиноре с Гамлетом, он проявляет сердечность, ценя в нем тонкого знатока театра. Он вдохновенно читает монолог о Гекубе, проявляет замечательное чувство юмора, не переходя границы в написанной напыщенным слогом роли Гонзаго. Его достойной партнершей выступает Наталья Гулина (Второй актер).

Хазов играет и могильщика, роль, казалось бы, самоигральную и оттого нелегкую. Блистательные, остроумные реплики могильщика Хазов произносит иронически, ни на йоту не изменяя стилю, отчего его диалог с Гамлетом, пронизанный мыслью о тщетности бытия, звучит по-шекспировски мудро.

Розенкранц (Никандр Кирьянов) и Гильденстерн (Максим Хоменко) —запоминающийся дуэт. Однокашники Гамлета, кое-чему научившиеся в университете, освоившие студенческий разговорный стиль, они превращаются в слепое орудие короля. Воспитанные в верноподданнических чувствах, они угодливо выполняют все приказы короля, идя навстречу своей гибели. Это очень продуманные режиссером и тонко воплощенные актерами характеры, заставляющие вспомнить блестящую современную вариацию соотечественника Шекспира Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы».

Рецептер, поставив «Гамлета» с взращенной и воспитанной им труппой, как бы вздохнул вслед своему Гамлету «Прощай, прощай, и помни обо мне».

Достоинства нового спектакля в верности Слову в век его полной девальвации. В том, что молодые актеры владеют стихом. Отмеченные мною недостатки постепенно начнут исчезать, поскольку речь идет о премьере. Спектакль наберет силы.

Кому не хватило в нем театральности, всегда может восполнить ее, услышав или увидев, как монологи Шекспира произносятся стоя на голове или преодолевая немалое количество ступенек, демонстрируя отличную физическую подготовку и великолепную технику речи. Оба эти качества очень важны. Но еще более важен смысл, ибо только тогда может родиться «образ мира, словом явленный», как изумительно точно написал Пастернак.