«В кольцах». По книге Е. Некрасовой «Несчастливая Москва».
Театр «Практика».
Режиссер Марина Брусникина, художник Полина Бахтина.

Москву нынче принято ругать, а москвичей проклинать. Причем чаще всего ругательства и проклятия можно услышать как раз от тех, кто живет в столице и даже вполне в ней преуспел. Это забавно и нелепо, хотя, наверное, вполне объяснимо с психологической, экономической и прочих точек зрения. Но куда интереснее разобраться в том, как живут и выживают в Москве конкретные люди и социальные группы, например, успешные девушки ±30. Собственно, это и становится лейтмотивом спектакля «В кольцах», поставленного Мариной Брусникиной в театре «Практика».

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Куров.

Маленький зал «Практики» на два с чем-то часа, что идет спектакль, превращается в цепочку колец — Бульварного, Садового, Третьего транспортного и МКАД. Эти кольца вытатуированы на плече девушки с премьерной афиши, они же постоянно возникают в речи восьми актрис, играющих главную героиню Нину и одновременно — собирательный образ провинциалки, которая приехала в Москву за лучшей долей, да так тут и осталась. Эти кольца разбросаны по полному аллюзий и метафор сложносочиненному прозаическому тексту писательницы Евгении Некрасовой, который Брусникина и ее команда аккуратно и с большой осторожностью превращают в полную боли, радости и уныния поэзию. Поэтичности спектаклю добавляют выразительная, как никогда уместная в драматической постановке современная хореография Дины Хусейн и прекрасная многофункциональная сценография Полины Бахтиной, благодаря которой стена легко превращается в шкаф или холодильник, девичий матрас — в лежбище для свального греха, а музейное хранилище — в модный клуб.

Спектакль об Апокалипсисе и его всадниках, катастрофах и кошмарах, повседневных и вселенских ужасах оказывается по-своему нежным и даже романтичным, человечным и метафоричным. Возможно, «виной» тому почти полностью женская постановочная команда, а может, просто точно найденная интонация — не устрашающая и нагнетающая, а отстраненная и условная. Интересно при этом, что ни Брусникина, ни ее актрисы (от опытной Алены Хованской, которая не только играет в спектакле рассказчицу, но и работает хормейстером, настраивая абсолютно синхронный и ежесекундно включенный, ни разу не давший петуха женский хор, до молодых актрис Мастерской Брусникина) обычно такой тип театра все-таки не практикуют, предпочитая ему психологический реализм. Но здесь фантасмагория, абсурд, черный юмор и даже почти платоновский космизм берут свое.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Куров.

Как следствие, рассказ о музее писателя-авангардиста и его сотрудниках воспринимается не как описание конкретных людей и мест, но как сатира на все подобные институции разом, а разговор о жизни одинокой, не обремененной отношениями и обязательствами молодой женщины в современной Москве — как обобщение и приглашение к разговору. Для меня спектакль Брусникиной — это повод подумать не о пандемии как таковой (все равно мы никогда не узнаем всей правды и вряд ли сможем изменить ситуацию), но о том, что к ней привело, о ее причинах и следствиях. Оптимистичный, вовсе не траурный характер спектакля (хотя в какие-то моменты он и превращается в реквием по нашей прошлой, такой удобной и понятной жизни) связан в первую очередь с тем, что он не столько про эмоции — показанные на сцене «Практики» порой в трагикомическом ключе, — сколько про слова и мысли.

Мысли здесь материальны, желания осязаемы (так, охватившая Москву, Нину и даже ее обычно индифферентного соседа-алкоголика сексуальная лихорадка явлена зрителям в виде бесконечной трясучки, а оттого еще более смешна и нелепа), метафоры просты и понятны, образы красивы и узнаваемы, а выводов не будет. То, что молодая и привлекательная героиня (в финале ее играет органичная и убедительная в этой роли Алиса Кретова, а до этого по очереди почти все остальные участницы спектакля) остается один на один со всем городом и, наконец, чувствует себя не мишенью и не окольцованной птицей, а свободной и готовой шагнуть в космос, — как будто бы противоречит общему ужасу литературного финала, но на самом деле легитимизирует ее выбор в пользу одинокого, ни на кого не завязанного, независимого существования посреди огромной, очистившейся от всего лишнего и ненужного, ставшей, наконец, «своей» после всех пережитых катастроф Москвы.

Сцена из спектакля.
Фото — Александр Куров.