«Нэмэкитупа».
Школа-студия МХАТ. Мастерская Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова.
Режиссеры-педагоги Владимир Киммельман и Екатерина Рогачкова.

В конце августа в Петербурге на сцене театра «Зазеркалье» прошли гастроли Школы-студии МХАТ. Юлия Ильина и Милана Владыкина, выпускницы мастерской Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова, показали спектакль «Нэмэкитупа».

Сцена из спектакля.
Фото — Надежда Берендеева.

Спектакль состоит из комических сценок клоунады, которые, как бусины, нанизаны на нить в общем-то невеселого сюжета: после смерти матери две сестры едут искать могилу отца, чтобы там же захоронить прах. Все лишние детали, переходы и сцены откинуты за ненадобностью, чтобы ничего не отвлекало от главного — от перепалок сестер, которые, начинаясь с простого спора, становятся все яростнее и завершаются надломом, обнажающим бесконечное одиночество, скорбь и любовь друг к другу. Эпизоды разделяет мужской голос, объявляющий время и место действия. Единственное музыкальное сопровождение кроме этого голоса и играющего в начале отрывка из оперы — это песня Жака Бреля «Ne me quitte pas» («Не покидай меня»). Транслитерация этой фразы и есть название спектакля.

Режиссеры играют с приемами в открытую. В начале спектакля актрисы (Юлия Ильина и Милана Владыкина) в ярко-розовых платьях и белом гриме, как у мимов, сидят в зале. Они не пытаются смешаться с толпой, их видно сразу. Никакого сюрприза в появлении Аннетты и Бернадетты нет. Более того, спектакль начинается со сцены в театре, где Аннетта и Бернадетта смотрят оперу. Бернадетте жарко, и она раздевается до нижнего белья, преувеличенно вздыхает, обмахиваясь розовым веером, и просит Аннетту уйти домой. Они спорят, и скорость обмена репликами все растет.

Сцена из спектакля.
Фото — Надежда Берендеева.

В середине спектакля так же в открытую ломается «четвертая стена». Аннетта котомкой убивает огромную крысу. На сцене ее, естественно, нет, нет даже комочка ткани, который бы ее обозначал, но актрисы настолько убедительно изображают свой ужас от пустого места на полу, что невольно им веришь. Аннетта несколько раз бьет котомкой по полу, но Бернадетта уверена, что это не большая крыса, а маленькая кошка. После убийства она вдруг спрашивает серьезным голосом, обращаясь к Аннетте по имени актрисы: «Ты зачем ее убила?» Новый виток спора касается уже не крысы-кошки, а того, как нужно играть — по правилам «московской» или «петербургской» школы. И так же, как спор сестер, спор актрис надламывается, и они решают вернуться обратно к спектаклю.

Сестры постоянно соревнуются друг с другом. Обнаружив в мамином прахе брошь, они устраивают спор: кто назовет больше мужчин, которых любила мама, тот ее брошь и получит. Они перебрасываются именами французских актеров, спотыкаются, и Аннетта вспоминает Камбербэтча. Бернадетта отвечает, что у мамы не было подписки на БиБиСи; они какое-то время весело препираются, а затем принимаются перечислять британских актеров, переходят к русским, перечисляют лиц русской эстрады, а потом спор обламывается об упоминание «Песняров», и в повисшей секундной паузе сестры вдруг становятся серьезными. Они вдруг понимают, что мама никого никогда не любила, кроме папы.

Подобным образом строятся все сцены в спектакле, и такая конструкция никогда не надоедает — режиссеры умудряются снова и снова наполнять ее свежими деталями. Но во главе угла стоит, конечно, актерский дуэт.

Сцена из спектакля.
Фото — Надежда Берендеева.

Из декораций — два белых стула, из реквизита — котомка Аннетты, пустая бутылка из-под пива, цилиндрическая розовая коробка, в которой хранится прах матери с ее брошью, пачка сигарет и две дурацкие черные траурные шляпы со сбившейся на макушке вуалью. Их голоса являются как бы аккомпанементом друг для друга, и каждая новая реплика достраивается на основе предыдущей. Из таких перепалок зритель узнает все самое важное: что мама в больнице, затем — что она умерла, пока дочери смотрели оперу, что после смерти отца организация похорон и все хозяйство свалились на старшую дочь.

Перепалки всегда заканчиваются сценой «примирения». Обычно одна доводит другую до приступа: у Аннетты это неожиданный обморок, а у Бернадетты — приступ удушья, во время которого она начинает раздеваться. Стоит одной сестре начать демонстрировать симптомы, как вторая тут же бросается к ней, обнимает и утешает. С каждым таким приступом они становятся все ближе друг другу.

Заканчивается спектакль в полицейском участке. Этот предпоследний эпизод ловко отвечает на висящий в воздухе чисто сюжетный вопрос: как так вышло, что сестры украли автобус? Ответ, как и все другие в спектакле, одновременно комичен и прозаичен: они хотели скорее поехать на кладбище, автобус стоял на остановке с ключами, так что они взяли и поехали, а что им еще оставалось делать? Сестры сидят спинами друг к другу, их допрашивают параллельно, и в какой-то момент они синхронизируются. Аннетта говорит, что без нее у Бернадетты начнется паника, она начнет задыхаться, и только Аннетта может ее успокоить. В то же время Бернадетта объясняет, что без нее Аннетта обязательно упадет в обморок и ударится. Они одновременно начинают симулировать, изображая те же приступы, и оказывается, что это не просто расстройство или ипохондрия, а взаимная необходимость быть рядом друг с другом. Аннетта обнимает Бернадетту, укачивая ее, как ребенка, гладит по голове: «Так вкусно пахнут волосы, мамин шампунь? „Бабушка Агафья“, да?»

Сцена из спектакля.
Фото — Надежда Берендеева.

Последний эпизод — флэшбек поездки на автобусе с кладбища, где они нашли могилу отца. В темноте автобус повисает над обрывом, но сестры выводят друг друга из ступора и паники и умудряются вернуть автобус на серпантин. Оказывается, нет ничего страшного в том, что ни одна из них не вышла замуж, и сестра — вовсе не обуза, а самая важная поддержка и опора.